Ми громадяни України, а наш будинок на території Російської Федерації, – Наталія Шут з Євпаторії

Наталья Шут – коренная евпаторийка. Уточняет: “Мягко говоря – коренная. Мои предки там 200 лет жили”. Свою историю называет нетипичной, даже стесняется немного. Мол, по людям не скитались, а переехали под Киев в дом мужа.

–  У мужа дом в Киевской области был. Наша дача. Смешно, у людей дача на море, а у нас под Киевом.

Почему уехали? Просто не захотели в Росси жить. В нашем евпаторийском доме поселился мой племянник. Он не хочет принимать российское гражданство, но и уезжать не хочет. Надеется, что все образуется. Таких людей в Крыму очень много.

Когда 27 февраля захватили здание Верховного Совета Крыма, я впала в панику. Стала обзванивать знакомых: “Куда бежать?”. Мне говорили: “Расслабься, это  пройдет”. Потом, кстати, этот же человек (довольно крупный начальник в городе был) сетовал: “Тебе хорошо, ты уехала, а моего сына астма, я не могу”.

Мы не захотели оставаться в этом бардаке. Знали – последствия будут необратимые. Просто не все люди еще это поняли. А кто-то не может выехать физически. Я с подругой десять минут назад по телефону говорила, она всю дорогу за Майдан болела, сейчас плачет: “Куда я уеду, у меня бабушка лежачая”.

Евпатория – город спокойный. Особых репрессий каких-то или гонений по отношению к проукраинцам я не помню. Но тем не менее многие просто не хотят жить в России. Поэтому уезжают. Хотя по идее должно было быть наоборот: не хочешь жить в Украине – уезжай.

Устроились мы хорошо, на родине мужа. Его бывшая классная руководительница теперь директор школы. Взяли дочку без проблем. Правда, я – парикмахер, пока осваиваю новую профессию “господарочки”. Со свекровью на огороде упражняюсь.

В Евпатории дочь училась в русской школе, она просто ближе всего к дому была. Второй класс. Сейчас школа украинская. Учитель сначала ей скидку делала. Мы попросили: “Не надо. Пусть идет по программе на общих основаниях”. Теперь смотрю, она во дворе бегает с местными ребятами, сдружились. Спрашиваю: “Доча, а на каком языке ты с детьми говоришь?”. Она плечами пожимает: “Не знаю, мам”.

Иногда спрашивает, вернемся ли мы домой? Что я ребенку должна отвечать? Рассказать про “референдум”? Что это фикция была абсолютная?

Мы в день этого “референдума” ехали на маршрутке через весь город к моей маме.

Видели по дороге четыре избирательных участка и мимо двух прошли пешком. Я вам скажу – толпы там не было. Два-три человека. Я знаю огромное количество людей, которые туда не пошли. Вы пойдете с ребенком голосовать на участок, где гуляют военные с автоматами? Уверена, был бы нормальный, честный референдум, голоса бы поделились примерно 40 на 60. Большинство за Украину.

С людьми в Крыму можно будет начинать разговаривать где-то в ноябре. С теми, кто прибывал в эйфории от получения российского паспорта. Когда сезона не будет и на зиму они останутся, извините за выражение, с голой задницей, тогда можно будет о чем-то говорить.

Но, пока у меня нет желания ни возвращаться, ни общаться. Единственное, мы в подвешенном состоянии документально. Я была тут в сельсовете, копии с документов сняли, записали “переселенцы”. Завтра в Киев поедем узнавать, как нам на президентских выборах голосовать?

За дом беспокоюсь. Получается, что мы граждане Украины, а наш дом на территории Российской Федерации. Что с этим делать никто не знает.

А так, ничего, я на подъем легкая. Никакой трагедии, просто – переезд. Может быть, в Одесскую область со временем переберемся. Поближе к родному климату.

Анна Гин, Гордон