Як воює “Правий сектор” (фото)

База пятого Добровольческого батальона “Правого сектора” находится на территории заброшенного детского лагеря под Покровским. Местные жители уже свыклись с мыслью о близком соседстве с “правосеками”, но реагируют неоднозначно.

По дороге в расположение встречаем бабушку, которая активно жестикулирует, пытаясь поймать попутку. На вид ей лет семьдесят. Остановились. В нашей машине – водитель, журналист и боец “Правого сектора” с шевроном батальона.

– Бабушка, а вам куда? – спрашиваем мы ее.

Увидев надпись на шевроне, бабушка резко скинула лет так двадцать и быстро побежала в кусты.

– Нет, ребята, мне никуда не надо. Езжайте. Пожалуйста, езжайте, – кричала она нам, спрятавшись за кустом.

Объяснять, почему она так боится “Правого сектора”, она не стала, а лишь продолжила нас уверять, что ей больше не надо никуда ехать.

Дальше по дороге нас ожидало два блокпоста: один на подъезде к базе, другой – непосредственно на месте.  Услышав, куда мы направляемся, боец на блокпосте лишь пожелал нам удачи.

Территория, на которой находится батальон, и происходящее там, вгоняет в диссонанс – качели, на которых когда-то катались дети, теперь заняты бородатыми парнями в камуфляже, беседки, где когда-то пели песни под гитару, сейчас используют как места для разряжения оружия.

Возле корпусов, где по ночах шалили дети, теперь припаркованы бронированный бусик медслужбы и автобусы с выбитыми окнами, на которых ездят на передовую.

Корреспондент INSIDER провел несколько ночей на базе пятого Добровольческого Батальона “Правого Сектора”.

Как все устроено

Добровольческий Украинский Корпус “Правого Сектора” признан неофициальным военным формированием. Но каким-либо государственным структурам не подчиняется. Руководство Корпуса координирует свою работу только с руководством АТО.

Добровольцами из “Правого сектора” подкрепляют украинскую армию и другие добровольческие батальоны, но ни оружия, ни медикаментов им не положено. Лекарствами их обеспечивают волонтеры. А вот с оружием дела обстоят хуже.

Преимущественно бойцы воюют оружием, которое “отжали” у сепаратистов.

Пытаясь найти кого-то из руководства, подхожу к ребятам в курилке.

– Привет. А скажите, где-то можно найти ротного? Или комбата? – говорю я.

Узнав, что я журналист, ребята оживились и посоветовали найти “богему”. Подумалось, что таким словом они называют начальство. “Богему” я нашла, но оказалось, что это не общее название, а позывной одного из “ротных” батальона.

Андрей, а именно так его зовут, имеет актерское и режиссерское образование.

– Нас очень часто бросают к призывникам. С боевым духом у них все очень плохо – люди там не совсем мотивированные. Ребята часто не понимают, почему именно они, а не кто-то другой должен воевать. Вот и бросают “правосеков”, чтобы те не давали расслабляться, подавали пример. Иногда кажется, что это не нами, как добровольческим батальоном подкрепляют армию, а наоборот, – печально рассказывает “Богема”.

5-й Отдельный батальон корпуса “ПС” закреплен на одном из участков фронта. Именно в этом батальоне находится лидер “Правого сектора” Дмитрий Ярош. Его часто можно увидеть на территории базы, спокойно сидящего возле казармы. Но своего проводника “правосеки” пристально охраняют – возле Яроша всегда есть боец с автоматом.

В целом в батальоне на базе находится около двух сотен добровольцев. Большая часть из них не является членами “ПС”.

Постоянного состава как такого нет, потому что в батальон едут воевать люди, которые не могу поступить на службу на длительное время. По принципу ротации личный состав постоянно меняется, но руководство батальона остается прежним. Остальная часть – на передовой. Услышать на базе разговоры о боях практически нереально. Очень редко на курилке ребята говорят о пережившем.

– Тарасенко (заместитель главы “Правого сектора” – ред.) ранен, – начал своей рассказ один из бойцов, удивив тем, что назвал фамилию, а не позывной. – Во время патрулирования позиций в Песках (пригород Донецка – ред.), наши попали под минометный обстрел. Есть один наш “двухсотый”.

Самому младшему бойцу батальона – 18 лет. Шмель, как тут его окрестили, – студент-юрист из Харькова. На вопрос, как он тут оказался, отвечает просто: “Мои родители в Харькове. Каждый день я наблюдал, как по моему родному городу ездят “скорые” с фронта, каждый день я боялся, что это докатится до Харькова. А потом что? А потом решил не боятся, и пойти на фронт”.

Самому старшему добровольцу – шестьдесят. Большая часть ребят из Западной Украины, но бойцы с Донецка, Днепропетровска, Луганска и других восточных регионов тоже не редкость.

Условия жизни у ребят спартанские. Комнаты детского лагеря с легкой подачи тетушки войны превратились в казармы. О беззаботных временах этих стен напоминают только нелепые надписи, сделанные детьми.

“Модные джинсы, кеды, кроссовки. Мы дети мечты, мы дети тусовки”, – виднеется на стенах девиз неизвестного нам детского отряда. А на этом фоне сидят уставшие бойцы, вернувшиеся с передовой.

Веселенькая компания

Периодически, с восточной стороны от базы, слышны выстрелы и взрывы. Но доносятся они не с фронта. Каждый день для бойцов проводятся тренировки. Для некоторых эти занятия стают настоящими боевыми учениями, поскольку часть ребят до приезда на фронт не имели никакого опыта боевых действий.

Хотя, по словам Богемы, 80% добровольцев, приезжающих в батальон, все же имеют боевую подготовку.

Среди инструкторов особое внимание привлекает Додо – 54-летняя полковник армии Грузии, пережившая две войны. На первый взгляд эта женщина похожа больше на иностранную журналистку, чем на военного человека: красная помада, огромные серьги и ломанный русский.

“Женщина всегда должна оставаться женщиной”, – с улыбкой говорит Додо.

Додо была руководителем грузинского подполья, несколько раз получала ранения. На шее у женщины – крест УНА-УНСО.

Столик Додо

“Почему приехала? Это же очевидно. Когда нам было тяжело, ваши парни из УНА-УНСО очень нам помогли, – говорит женщина, зажимая в руках крест организации. – У нас общий враг – это Россия”.

На тумбочке возле кровати в Додо лежит граната, патроны от 545, какие-то кремы, и прочие женские безделушки. Под кроватью – бронежилет, берцы, камуфляж. В такой реальности там живут все.

На кухне в батальоне работают местные.

“Тут есть две смены – одна нас любит и готовит вкусно, другая – недолюбливает и кормит не так хорошо”, – смеются ребята.

В этом время мимо нас проходит колона людей, которых я раньше на базе не видела. Мужчины идут с опущенными головами, держа руки за спиной. Возле них – автоматчики.

“Правый сектор” не скрывает, что у них на базе находится некоторое количество пленных сепаратистов.

– Мы устанавливаем их личность и передаем СБУ или МВД, – рассказал пресс-секретарь “ПС” Артем Скоропадский.

В какой-то момент размеренную жизнь бойцов на базе прерывает новость о необходимом подкреплении на передовой. Комбат Черный берет с собой несколько бойцов и отправляется на фронт.

Помимо оружия после сепаратистов “правосекам” достаются и другие “трофеи” – коты, собаки. Есть даже попугай.

– Сепаратисты уходят, оставляя все. Животных в том числе. А пацаны жалеют их, забирают. Вот у нас тут и свой мини-зоопарк образовался, – рассказывает девушка, парень которой служит в батальоне.

Любимая ее история – о псе Камраде, который спас одного из бойцов под Иловайском. Во время обстрела пес, который раньше принадлежал сепаратистам, лег на спину бойцу, спася того от верной смерти.

Человеческий фактор

Медслужбу Добровольческого Украинского Корпуса “Правого сектора” возглавляет 19-летня Яна.

– Поговорим потом, – уже на ходу кричит мне Яна и бежит к машине. Каждый день, пока продолжаются бои, девушка на передовой.

Помимо оказания первой медицинской помощи на месте, она еще занимается координацией с больницами в зоне АТО, куда, собственно, попадают тяжело раненные бойцы.

Самое яркое воспоминание для Яны – бои в Степановке, которая находится в нескольких километрах от российской границы.

“Отчетливо помню разбомбленную школу. А уже через несколько часов после того, как мы оттуда уехали, село сравняли “Градами” с землей”, – рассказала Яна.

В общем, на территории базы присутствует много женщин. Среди них руководитель информационного штаба батальона Алла, психолог с позывным Стрела, волонтеры и даже девушки, которые участвуют в боевых действиях на передовой.

Захожу в комнату, чтобы поговорить с Аллой и понимаю, что застаю женщину в тот момент, когда она сообщала жене одного из бойцов о смерти ее мужа. Тот день для батальона был трагичным. На передовой в окоп к парням залетела граната – один “двухсотый” и двое раненых.

– Это самая сложная часть работы. Когда о таком сообщаешь родным, главное – терпение. Потому что родные часто не верят, переспрашивают и т.п. Но это нормально, – говорит Алла.

Контингент батальона кардинально разный – начиная от ребят, которые имеют военную подготовку, заканчивая парнями-автостопщиками с фенечками на руках.

Когда спрашиваешь о мотивации – у каждого она своя.

– Недавно убили моего друга. Я знал его двадцать лет. Это стало последней каплей. А так мотивация очевидна – если властям побоку то, что происходит в стране, если они закрывают глаза на очевидные вещи, значит – пора вступать нам, – рассказывает боец батальона, который пожелал остаться неназваным.

– Моего друга взяли в плен сепаратисты. Именно тогда и решил, что надо идти, – говорит боец Кирилл. В батальоне “Правого сектора” вместе с ним воюет его брат и отец.

Такие семейные подряды не редкость. Например, Белая, в мирное время работает журналистом, сейчас на базе тренируется на снайпера, а ее муж воюет уже на передовой.

– Не страшно, – спрашиваю я в бойца, только что вернувшегося с фронта, – на передовой? Руки не дрожат?

– А чего нам боятся? Если кто-то погибает, на его место приходит другой. Страшно проиграть и не оправдать ожидание близких, а воевать – нет…

Катерина Аврамчук, INSIDER